Читать книгу "Джулия [1984] - Сандра Ньюман"

года по революционному календарю, следовало использовать два оставшихся талона на питание за 1983 год.

В центрпите Джулии вновь повезло. Подавали пастушью запеканку, и пусть морковь в начинке напоминала резину, а фарш был сплошные потроха, зато картофельная шапка подрумянилась на славу. Джулия расслабилась: здесь ее окружали завсегдатаи подобных заведений — мелкие конторские служащие, которые не сумели устроиться ни в одно из четырех ведущих министерств, но всеми правдами и неправдами раздобыли для себя лондонский вид на жительство и обосновались на нижних ступенях иерархии. Была все-таки своеобразная прелесть в их приглушенных голосах и обходительных манерах. Сидя за длинными столами, они всегда могли потесниться, чтобы дать место другим, а при виде знакомых лиц светились радостью. Одна старушенция, улыбнувшись, сказала Джулии:

— Потрошки-то попадаются плюсплюсовые.

— Согласна, — ответила Джулия. — Вкусная здесь кормежка.

— Здравсыт питание, — дружески подмигнув, поправил ее сосед по столу, мужчина с серым лицом. — Помните о новоязе.

— Боюсь, мне не светит научиться правильно говорить на новоязе, — вздохнула Джулия. — Не по уму задача.

— На самом-то деле правгодно на нем говорят только молодые ребята, — сказал мужчина, а затем галантно добавил: — По возрасту вы недалеко от них ушли.

— А теперь кормитесь, — вклинилась старушка. — Можно так сказать на новоязе? Или «кормитесь» уже вышло из употребления?

Все посетители оживленно подключились к дискуссии о том, считать ли слово «кормиться» староязом. Посмеиваясь над безобидными шутками и деловито кивая в ответ на высказанные мнения, Джулия отдыхала. В столовой, где витали унылые запахи вареной капусты и хлорки, было прохладно, но Джулия чувствовала, как в груди у нее дает ростки любовь. Окна центрпита запотели; сквозь них моросивший на улице дождик смотрелся как неясная переменчивость, а это помещение, с его атмосферой вечернего покоя, служило укрытием в преддверии комендантского часа, безопасным прибежищем перед лицом внешнего мрака. Через некоторое время обслуживающая столы девушка предупредила, что до отключения электричества осталось десять минут, и Джулия искренне взгрустнула, прощаясь с новыми знакомцами.

В такую темень о возвращении домой на велосипеде не могло быть и речи — пришлось добираться автобусом. По дороге, надолго осевшей в памяти, Джулия наслаждалась послевкусием безмятежности. Остановка за остановкой автобус пустел. Тут и там моргали кончики сигарет. Салонного освещения в транспорте не предполагалось (габаритные огни вообще затемнялись в целях светомаскировки), так что на самых темных участках исходивший от фар свет словно дрейфовал в допотопном хаосе. Над разбомбленным пустырем выглянула луна, подсветив жуткие очертания руин, от вида которых недолго и умом тронуться — земля вырывалась там, где ее быть не должно. Автобус останавливали последние за вечер пассажиры, сигналя белыми тряпицами. Уткнувшись лбом в холодное окно, Джулия задремывала с ощущением собственного бессмертия. День остался позади, а вместе с ним и очередное испытание. И больше от нее ничего не потребуется. Она выиграла еще один день.

На остановке у футбольного стадиона вышла она одна. Дверь общежития специально для нее оставили незапертой. На комендантском посту — никого. Аткинс наверняка сидела, потягивая джин, в своей подвальной каморке за просмотром вечерней программы. Телекран на входе издавал минимальное количество звука — бесполезно было убеждать Аткинс, что электричества так не сэкономишь, — а излучаемый им свет прыгал по конторке, тускло отражаясь в застекленных рамках с фотопортретами детей комендантши. Сегодня в очередной раз крутили повтор телепередачи «Картофель — наш товарищ». Металлический мужской голос за кадром сообщал Джулии, что впервые картофель был обнаружен жителем Взлетной полосы I, мальчишкой по имени Уолт Рейли, который впоследствии за свои старания лишился головы по приказу капиталистов[1]. Огрызком карандаша Джулия поставила крестик напротив своего имени в журнале учета, затем поднесла страницу к телекрану и досчитала до десяти. Ненадолго бубнеж телепрограммы прервался потрескивающим женским голосом: «Уортинг Джулия, зарегистрирована в женском общежитии номер двадцать один» — миг волшебства, всегда поражавший Джулию, как в первый раз. А затем вернулось закадровое бормотание о выращивании картофеля на плантациях; даже не верилось, что здесь только-только звучал голос женщины.

Хорошо бы, подумалось Джулии, подняться наверх и переодеться, но лишний раз заглядывать в раздевалку — а тем более в саможит — не было никакого желания. Поэтому спать она решила в комбинезоне, как уже не раз поступала после сверхурочной работы, и пошла по коридору прямо в спальное помещение. Но нехарактерное для общежития затишье не на шутку ее встревожило.

Дверь в спальню была приоткрыта. От сочившейся из проема тишины и густой серости Джулию передернуло. Не горело ни одной свечки. Вокруг коек популярных девушек не кучковались сплетницы. В двадцать два ноль-ноль все лежали в постелях. Обычная болтовня перед сном сменилась вкрадчивым шепотом, едва различимым из-за работающих телекранов. Собравшись с духом, Джулия шагнула через порог.

Двухъярусные кровати стояли рядами вдоль восточной и западной стен спальни. Проживающим здесь девушкам, как сотрудницам министерств, были предоставлены все современные бытовые удобства. А именно — индивидуальный, направленный прямо на изголовье телекран, с которого доносился вездесущий лепет о товарище нашем Картофеле. Рядом с каждым телекраном, в соответствии с инструкцией, висел противогаз, вид которого нередко доводил новеньких до ночных кошмаров. Между рядами коек на растяжке болтались пропагандистские плакаты: «Сон — это бдение», «Шесть часов сна — польза для здоровья», «Старший Брат охраняет наш мирный отдых».

Джулия занимала нижнюю койку у входа, второе по привлекательности место. Угловое расположение обеспечивало мало-мальское личное пространство, а близость к двери позволяла в утренние часы первой выскакивать из спальни и не томиться в очереди к умывальникам. Над Джулией спала Эди, а их соседками были девушки-ископл: Бэсс и Океания. Бэсс (ископл-1) получала дополнительные талоны на сласти, помогавшие справиться с токсикозом. В свою очередь, Океания (ископлобязанная) могла беспрепятственно проводить время в кафе «Под каштаном», щеголяя кушаком ископла и распивая чаи, которыми угощали ее патриотически настроенные мужчины.

На ночь громкость телекранов почти не убавляли. Кое-кому из девушек досаждал этот шум, но большинство проживающих не могли заснуть без этого фона. И Джулия тоже. Случись ей вскочить среди ночи от страшного сна, убаюкать ее вновь могли только проверенные временем речи Старшего Брата, которые транслировались после полуночи. Его глубокий, спокойный голос и был звуком сна, а въевшийся табачный дым, нараставшая с течением ночи вонь от ночных горшков и грубая мускусная нотка немытого женского тела — его запахом. Об одном мечтала Джулия — спать в таких условиях до конца жизни.

В дальнем конце спальни мостиком между рядами коек и вплотную к единственному на все помещение радиатору стояла одноярусная кровать. В те редкие зимние ночи, когда